Достояние павших  - Сергей Малицкий

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил Тис.

– Конечно, – расплылся в улыбке Тид. – А ты думаешь, что я проведать тебя пришел? Не те мои годы, чтобы мальчишек болезных проведывать на этакой верхотуре. Так вот я о чем. Про животину, так сказать. Как ты насчет того, чтобы на лошадке посидеть? Нет, понятно дело, что в седле, но все одно, ладошки положить лошади на шею, кусок лепешки в лошадиные губы сунуть, пальцы в гриву запустить – не средство от всех болезней, конечно, но большое облегчение можно получить.

– Куда надо ехать? – спросил Тис.

– Тут недалеко, – махнул рукой куда-то в сторону Тид. – Тридцать лиг всего. Сейчас утро, к обеду как раз и доберемся. Развалины Белой Тени надо осмотреть. На входе в наше урочище. Сейчас в крепости хлопот полон рот, никому до них дела нет, а у Гантанаса между тем задумка была крепость ту оживить. Не дело это, когда всякая погань прибывает к Стеблям, как вот было этой зимой, помнишь же, а ты и сделать ничего не можешь. Опять же дети. Я к чему, в середине лета нанятые слайбы придут, с ними же расчет за восстановление вести надо, а слайбы народ хоть и старательный, но уж больно хитрый. Надо бы перемерить все. Мало ли, чтобы потом на обман не попасться. Монетка-то пусть и не из собственного кармана, а все немалая.

– А из чьего кармана? – спросил Тис.

– А мне-то какое дело? – рассмеялся старик и погрозил Тису пальцем. – Может, она потому только и каплет понемногу, что неизвестно от кого прибывает. Немало людей в Ардане есть, кто добра нам хочет. И целые королевства, и города о своем будущем задумываются. Хотя, конечно, как ни крути, но всегда все в отдельного человека упирается.

– И теперь им придется содержать еще и крепость Белой Тени? – закрыл на мгновение глаза Тис, боль как будто отступила, но отступила, чтобы вновь навалиться на мальчишку всей своей мощью. Или через минуту, или через секунду.

– Ну, как сказать? – задумался старик. – Освобождение от налога и ярлык на землю да на вольную торговлю тоже кое-кого привлекают. Синай уже нашел и трактирщика, и хозяина постоялого двора. Егерское зимовье будем строить в урочище, как раз недалеко от той медвежьей берлоги, в которой ты отлеживался. Будут егеря, появятся пастухи. Или тэйские, или снокские, как договоримся. Да и хозяйство Капаллы думаем выводить из приюта наружу. Скотный двор так уж точно. Опять же тракт же идет мимо Белой Тени, правда, караваны на нем пока не столь часты, а так будет дозор, значит, и Рэмхайнская пустошь отпугивать народ перестанет. Это такое дело, камешек мал, а когда их много, глянь – вот тебе и башня. К тому же Приют наш ведь надолго. Скоро новые воспитанники начнут прибывать. Гантанас, кстати, думает, что с моего домишки тоже деревенька может начаться. Монетку-то надо зарабатывать. Лекарей обучать из разных королевств, чародеев, которые вроде вас всех, но возрастом не вышли. Или, скорее, перегнули с возрастом-то. А там, может, мытарь ярлычный прибьется, станет разрешения на колдовство выдавать, со всеми ограничениями, конечно, и без обдираловки. Жизнь тут должна ключом бить, парень. Хочешь, чтобы смерть отступила, жизнью занимайся.

– А вы не боитесь, – Тис сглотнул вставшую комком в горле боль, – что там, где много людей, там легче укрыться врагу?

– А нам без разницы, – рассмеялся Тид. – Может и легче, а может и труднее. Когда добрый человек милостыню подает, он же монеты горстью бросает, а не отсчитывает их по чешуйке. Так ты поможешь мне? Одному несподручно мерную веревку держать.

– Когда выходим? – спросил Тис, опуская ноги на пол.

– Полчаса тебе хватит, чтобы облегчиться да поесть? – довольно крякнул Тид. – Еду с собой не бери, Хила уже приготовила все, и я даже лошадок своих оседлал. Только меч не забудь, да куртку на плечи накинь. Лето в горах обманчиво, и враг и в самом деле может не спать. Крепости-то пока нет. Все лишь в планах…

Стол в трапезной оказался уже накрыт. Правда, Хила не перекинулась с Тисом даже словом, молча поставила перед ним кубок с ягодным отваром и ушла куда-то. Точно так же ни слова ему не сказали Домхан и Купан, которые стояли на воротах. Разве что кот, урчащий над миской тут же, мяукнул что-то приветственное. Купан, как обычно вырезавший что-то из деревянной плашки, молча потянул за цепь, поднял решетку и махнул рукой, иди мол. И Тис пошел.

Едва он ступил на дорогу, ведущую через Козлиную пропасть, как тут же подумал, что странно это, что четыре предела действуют только на вход. С другой стороны, может быть, они запоминают, каким человек выходит из стен крепости, чтобы при возвращении сверить его же с вышедшим и либо принять без испытаний в объятия, либо прожарить его всеми возможными пытками так, чтобы он осыпался пеплом на полпути?

«Может быть, – подумал Тис, – я зря заходил в крепость так, как заходил? Может быть, нужно было замирать на каждом пределе? Так, чтобы вся та погань, что сейчас терзает меня, выгорела дотла? Ну, не выдержал бы, и ладно. Все лучше, чем мучиться так, как я мучаюсь теперь. Будет ли этому конец?»

«Будет», – как будто прозвучало у него в ушах, да так громко, что Тис даже остановился. Оглянулся, стоя над выложенным камнем изображением рыбы. Оглянулся, но никого не увидел. Никого не было ни в окнах, ни в башнях. Верно, Гантанас и в самом деле был занят. Лишь Домхан и Купан стояли у решетки, да двое из шести егерей сидели на лавке у дома Тида. Сам старик ожидал Тиса чуть в стороне, уже верхом. Вторую лошадь он придерживал за уздцы.

«Ну и ладно, – вдруг с каким-то равнодушием подумал Тис. – Будь, что будет. Может, все-таки привыкну к этой боли? И проживу с ней всю жизнь? Разве я могу что-то изменить, если я сделан из этого?»

Он прошел до конца как будто затаившиеся четыре предела, миновал черных егерей, поклонившись им, подошел к Тиду и ловко запрыгнул на лошадь, словно всю жизнь ездил верхом, но только что прозвучавшая мысль не покидала его – «Разве я могу что-то изменить, если я сделан из этого?»

– Ловко, – похвалил мальчишку Тид. – Но запрыгнуть, это мелочь. Главное – как ехать будешь. Надо ведь так, чтобы потом в раскоряку не ползать по Белой Тени. Ты мне в помощь нужен, а не для украшения. Вставляй-ка ноги в стремена. Вставил? Попробуй приподняться. Получилось? Не так. Попробуй приподняться, стоя в стременах. Вот. Коленями, коленями лошадь ощущать надо! Примерно так, да. Поводья-то держи, не забывай про них. Если что, лошадь твою зовут Птичкой. Поглаживай ее время от времени, да называй по имени. Ей нравится. И запомни, ты не на лавке сидишь, а на живом существе. И если намнешь себе задницу, значит, и ей несладко придется. Прислушивайся к ней. Поедем рысью, значит, лови ее шаг, приподнимайся, когда надо, совпадай с ней. А еще лучше – держись чуть сзади и смотри на меня. Я хоть и уже не тот здоровяк, каким был когда-то, но уж в седле сидеть умею. Внимай, пригодится. Главное, чтобы ноги потом не болели.

«Что ты знаешь о боли»? – подумал Тис, глядя, как ловко старик держится в седле, и понемногу начал приноравливаться и к ходу лошади, и к тряске, которая на первых порах явно намеревалась выбить из него если не нутро, то уж все мысли без исключения. Солнце припекало плечи, и если боль не становилась от этого меньше, как будто уменьшалась память от прошлой боли, словно она была связана с крепостью, и не могла докричаться до беглеца.